22 июня 1941 года в Ленинграде. Воспоминания горожан

Дело в том, что Ленинград совсем недавно  уже был прифронтовым городом. Ведь в 1940 году закончилась война с Финляндией. В городе про нее ходили слухи и легенды, она вызвала дефицит продуктов в магазинах. Так уж получилось, что ощущение прифронтового города Ленинградцам уже было хорошо знакомо. Это видно по воспоминаниям, к которым мы сегодня обратимся.

Впрочем, все-таки с самого начала: день выдался солнечный, горожане действительно отправились отдыхать, и лишь в середине дня в репродукторах зазвучал голос - не Сталина, а Молотова: «Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава тов. Сталин поручили мне сделать следующее заявление: Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города…»

Сохранились воспоминания горожанина, наблюдавшего восход 22 июня в городе: «Над ломкими черными силуэтами кранов и колоколен, там, далеко за Балтийским заводом, и чуть правее, за Академией Художеств, и еще правее, за Кунсткамерой, и даже прямо перед нами, над крышами домов Петроградской стороны, - повсюду в желтом небе неподвижно повисли какие-то черные точки. Их много. Очень много. И чем больше вглядываешься, тем больше их становится… Да ведь это - аэростаты заграждения! Искренне недоумеваю: кто это выдумал устраивать учения под воскресенье, в такую красивую и мирную ночь?»

Уже в половину первого ночи в город пришла телеграмма: «В течение 22-23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев». Она предписывала «в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов» и «все части привести в боевую готовность». В третьем часу ночи А.А. Кузнецов, заменявший уехавшего в отпуск (!) первого секретаря Ленинградского горкома А.А. Жданова, собрал работников горкома и райкомов и прочитал им эту директиву. С трех часов ночи в небе над городом уже находились поднятые по тревоге истребители эскадрильи старшего лейтенанта Михаила Гнеушева. К утру привели в боевую готовность Балтийский флот, авиацию и войска Ленинградского военного округа. Под предлогом учений ПВО выводили на улицы и формирования противовоздушной обороны.

Ученик  9 класса Витя Рябинкин записал 22 июня в дневнике: «Проснулся я в одиннадцатом часу дня, вернее утра. Наскоро оделся, умылся, поел и пошел в сад Дворца пионеров… Выйдя на улицу, я заметил что-то особенное. У ворот нашего дома я увидел дворника с противогазом и красной повязкой на руке. У всех подворотен было то же самое. Милиционеры были с противогазами, и даже на всех перекрестках говорило радио. Что-то такое подсказывало мне, что по городу введено угрожающее положение».

Ленинградец Анатолий Хаеш вспоминал: «Официальных сообщений о начале войны не было до 12 часов дня, и большинство ленинградцев узнало о ней, когда по радио выступил В.М. Молотов. Мой отец слушал его речь и, надо полагать, видел очереди, сразу образовавшиеся у сберкасс и продовольственных магазинов. Возможно, он и сам поддался общему настроению. К трем часам дня сберкассы были закрыты из-за отсутствия денег, магазины поменьше опустошены».

Просматривая изданные воспоминания, видишь общий настрой жителей: главное чувство, которое охватило всех, - тревога. Но многие упоминают и патриотический подъем, готовность выступить на защиту Родины. Он, подъем, смешивался с очень распространенной уверенностью, что война - ненадолго, что враг вскоре будет разбит. Иллюзиями, привитыми фильмами и лозунгами о войне, в которой враг будет разгромлен за несколько дней, с быстрым переходом на его территорию, были полны как заявления  официальных лиц, так и слова простых ленинградцев, записывавшихся в добровольцы.  На старых фото угрюмые, иногда подавленные, но такие решительные лица. В них - готовность бороться и одновременно тревога за будущее. 22 июня. 41-й год. Война.