Архивная революция

Обстоятельства расстрела царской семьи, например, уже активно засекречивались, события искажались и подавались в выгодном советскому правительству свете. Да и эра открытых международных отношений продлилась недолго. Самыми знаменитыми тайными предвоенными соглашениями стали секретные протоколы к пакту Молотова-Риббентропа. Во время Великой Отечественной войны гриф «секретно» налагался на очень широкий круг документов - от данных о настроениях в обществе до расходования овса на содержание лошадей в различных видах войск. Что, впрочем, понятно и объяснимо. Только большая часть документов так рассекречена и не была. Даже несмотря на истечение сроков давности. Собственно, на закрытое хранение отправлялись не только документы и издания, связанные с военной техникой, специфическими вопросами, завязанными на оборону. В «спецхраны» попадали издания диссидентской направленности, причем выловленные самым широким бреднем - от творений противников власти до обычных художественных произведений, вся вина которых в том, что они вышли из-под пера людей, впоследствии репрессированных. Ну и конечно, засекречены были все карты более или менее мелкого масштаба. Что являлось явным анахронизмом: уже в 70-е годы ХХ века начала бурно развиваться аэрофотосъемка и космическая фотография. А когда Советский Союз рухнул и идеологические принципы трансформировались от «можно все, что разрешено» к «можно все, что не запрещено», произошло удивительное расширение источниковой базы для исследователей. Были выпущены специальные указы о передаче архивов спецслужб на государственное хранение. Причем государство в какой то момент за этим процессом отчасти потеряло контроль.

Теперь каждый сын или внук погибшего на войне может попытаться найти данные о своем родственнике, установить место и обстоятельства его гибели

Можно по-разному оценивать деятельность Владимира Буковского, однако его эпопея по опубликованию целого ряда ранее секретных документов примечательна именно тем, что это рассекречивание произошло не по воле и не по разрешению, а по факту. Теперь исследователи могут работать с множеством документов, проливающих свет на внешнюю и внутреннюю политику СССР, отдельные важные и существенные события в жизни страны в послевоенный период. Эпоха открытия архивов даже получила название «Архивная революция». И неспроста. Открыт был доступ к множеству важнейших документов, изменился сам принцип публикации документов. Сейчас, к сожалению, темп рассекречивания замедлился.

Особая тема - рассекречивание документов, связанных с Великой Отечественной войной. Тут процесс вывода документов «из-под грифа» шел более организованно. Сейчас работают специальные комиссии, которые рассматривают вопрос снятия грифа, иногда даже по заявкам исследователей. Безусловно секретными остаются те документы, публикация которых может нанести вред ныне живущим людям. Авторитетные исследователи признают: основная масса документов рассекречена, и те, что находятся на специальном хранении, кардинально наши представления о Великой Отечественной войне не изменят.

Вслед за рассекречиванием встает другая проблема - публикации. Ведь мало снять с документа гриф. Пока он не издан, лишь малая часть историков сможет до него добраться. Впрочем, и здесь есть серьезные подвижки. Есть издания документов (например, сборники документов по истории блокады Ленинграда под редакцией Н. Ломагина). Постепенно, очень медленно, но архивы приобщаются к интернету. С совершенно непонятными ограничениями, но все же выводит в сеть свою коллекцию фотографий Центральный архив кинофотофонодокументов. И то, что Центральный военно-морской архив выводит в сеть базу со своими каталогами, списками и описаниями архивных дел, для исследователя уже большое подспорье. Огромным, важнейшим делом стало создание единой базы данных «Мемориал». Теперь каждый сын или внук погибшего на войне может попытаться найти данные о своем родственнике, установить место и обстоятельства его гибели.

Документы-то рассекречены, а вот исследователей мало. Не идут они в архивы

И еще на один факт хотелось бы обратить внимание. Автору недавно удалось услышать выступления нескольких директоров российских архивов. Они жаловались, что документы-то рассекречены, а вот исследователей мало. Не идут они в архивы. Очень хочется верить, что растет новое поколение дотошных мальчиков и девочек, которые придут вскоре в хранилища и раскроют новые обстоятельства и новые подробности событий далекого и не очень далекого прошлого. Хотелось бы надеяться, что тенденция обратного засекречивания и затягивания рассекречивания будет все-таки переломлена.

Только открытая публикация документов может уберечь нашу историю от разного рода фальсификаций.