Борис Вишневский: «Никто из нас не собирался делать политику своей профессией»

Ok-inform продолжает публикацию интервью с депутатами петербургского Законодательного собрания. Сегодня мы побеседовали с Борисом Вишневским, депутатом и заместителем председателя фракции «Яблоко» в ЗакСе Петербурга.

- Когда-то вы увлекались альпинизмом, а не политикой...

- В молодые годы я лет десять подряд лазил по горам. Был на Памире, на Кавказе, на Тянь-Шане. Это были едва ли не лучшие годы моей жизни. Там совсем другой мир и другие отношения между людьми, совсем другие качества ценятся. Во многом как личность я сформировался в тех маршрутах. К сожалению, на последнем своем маршруте через горную реку на Кавказе я сильно простудился, схватил воспаление легких, оно потом превратилось в астму, и после 1987 года мне с этим делом пришлось  завязывать.

Для технической интеллигенции альпинизм был распространенным увлечением. Наряду с фантастикой и авторской песней, это был один из способов создать себе мир, независимый от того, в котором ты жил.

А фантастику я люблю с детства и до сих пор. В октябре, надеюсь, выйдет уже второе издание моей книги о Стругацких. С Борисом Натановичем мы были знакомы очень близко на протяжении двух десятков лет.

- Как вы с ним познакомились? В предисловии к этой книге вы пишете, что не могли себе представить, что это случится.

- Не мог. Я пытался с ним познакомиться еще сорок лет назад. В 1971 году, когда я учился в десятом классе, в нашей школе проводили вечер на популярную тогда тему: «Были ли пришельцы из космоса?» Борис Натанович Стругацкий жил рядом с нашей школой. Я нашел его телефон, позвонил ему и робко спросил, не согласится ли он прийти к нам на вечер. Он деликатно сослался на занятость, и мне пришлось ждать еще двадцать лет.

В феврале 1992 года режиссер Константин Селиверстов мне сказал: знаешь, в Доме писателей по понедельникам бывает Стругацкий, можно подойти, познакомиться, попросить его об интервью. В следующий же понедельник я помчался туда. Борис Натанович крайне любезно ко мне отнесся. Через неделю я отправился к нему домой. Интервью было опубликовано. Так началось наше многолетнее знакомство.

- Как думаете, насколько произведения Стругацких актуальны сейчас?

- До крайности актуальны, больше, чем двадцать лет назад. Я, честно говоря, после 1991 года думал, что такого уже не случится. Но случилось. С Борисом Натановичем мы, кстати, говорили об этом незадолго до его кончины.

Самое актуальное - это «Трудно быть богом» и очень простая фраза оттуда «Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят черные». А второе по актуальности - это «Обитаемый остров».

Мне давно уже кажется, что мы живем в мире, окруженном башнями, излучение которых периодически включают на полную мощность. Мы в нем жили раньше, потом, в 91-м, башни были разрушены, но при Путине они активно начали восстанавливаться. Часть людей периодически впадают в состояние психоза и начинают рассуждать, как будто они находятся под воздействием этого самого излучения. Последний пример - выборы в Москве. Мне трудно было предположить, что большая часть интеллигенции, в том числе еврейского происхождения, с визгом и восторгом кинется агитировать за националиста-державника.

- Вы - автор 6 изобретений и 100 научных трудов. В какой области лежат ваши исследования и изобретения?

- Я по образованию математик, заканчивал ЛЭТИ по специальности «Теория управления», у меня ученая степень по техническим наукам, а диссертацию я защищал по управлению и обработке информации. Я работал в НПО «Ленинец», разрабатывал алгоритмы обработки информации для навигационных систем самолетов. Все мои изобретения - в этой области.

Сейчас наука, конечно, ушла далеко вперед. Я страшно гордился тем, что мне удалось при определении положения самолета уменьшить ошибку с 300 м до 100-150 м, а к 1989 году появились спутниковые системы, дававшие местоположение объекта с точностью до нескольких метров.

- Вы не жалеете, что больше не занимаетесь наукой?

- Иногда жалею, но в 90-е годы мой институт пришел в полный упадок. Работая старшим научным сотрудником, я бы семью не прокормил.

- И тогда вы занялись политикой?

- Политикой я занимаюсь года с 1987. Я был одним из членов клуба «Перестройка». Там собрались люди, которые хотели изменить окружающую жизнь. Потом мы создали «Ленинградский народный фронт», а до этого участвовали в первых выборах 1989 года. Мы активно занимались избирательной кампанией в Пушкине, там я выступил на первом в жизни митинге. Стоял на ящике из-под овощей и очень боялся, что он сломается.

Потом были выборы 90-о года. Мне позвонил мой школьный друг Александр Шишлов, наш нынешний омбудсмен, и грозно спросил: «А ты почему никуда еще не баллотируешься?» Я что-то залепетал про докторскую диссертацию, науку и высокое призвание. Он сказал: вот тебе телефон, тебе скажут, куда завтра прийти, чтобы тебя выдвинули в депутаты. В итоге я был выдвинут клубом избирателей «Московская застава» и был избран в Московский райсовет.

- Когда вы поняли, что политика для вас - это надолго?

- Мы все тогда считали, что это сугубо временное явление. Никто из нас не собирался делать политику своей профессией. Мы думали, что сейчас решим все проблемы и спокойно вернемся к своим научным занятиям. Потом выяснилось, что заниматься этим надо профессионально и каждый день.

Я ушел из НИИ и переключился на работу в райсовете. А когда в 1993 нас разогнали абсолютно неконституционным путем, выяснилось, что к прежней профессии возвращаться бессмысленно. К тому же, покойный мэр Анатолий Александрович дал негласное указание, чтобы бывших депутатов никуда на работу не брали.

Я год сидел без работы. Но тогда уже были знакомые, выпускавшие газеты, куда можно было писать. В 1994 году я стал помощником депутата в Законодательном собрании, в 1996 году ушел в городскую администрацию вместе с Игорем Артемьевым, ставшим первым вице-губернатором, а в 1999 году, когда «Яблоко» ушло в оппозицию к Владимиру Яковлеву, вернулся в ЗакС и был помощником депутата Михаила Амосова.

Когда нас не пустили на выборы в 2007 году, я полностью переключился на журналистику.

- То, что вы в партии «Яблоко» - следствие связей с определенными людьми или сознательный политический выбор?

- Это сознательный политический выбор, кроме того, продиктованный тем, что «Яблоко» основывалось вместе со мной теми людьми, с которыми я был близок и до того. Я в «Яблоке» потому, что тут исповедуют те же взгляды, что и я, а не наоборот.

В 1992 году демократическое движение разделилось на две части. Одни считали, что реформы надо проводить, невзирая на мнение большинства. Неразумный народ, «быдло совковое», как они выражались, не понимает своего счастья. Но были другие, такие, как мы. В Ленсовете они организовали целую фракцию, она называлась «Март» и потом стала частью «Яблока».

- Вы впервые попали в ЗакС в этом созыве. Какие впечатления? Насколько осмысленна работа этого органа и работа фракции «Яблоко» в нем?

- Этот созыв всяко лучше, чем предшествующий, потому что тот был вообще «не место для дискуссий». Там было тихо, как на кладбище.

Каких-то вещей нам добиться удается. Естественно, меньше, чем мы бы хотели. Но если бы у нас было 26 голосов, с нас можно было бы за 26 и спрашивать. А у нас их юридически 6, а по факту 3, потому что часть наших товарищей вступила в сговор с администрацией, чтобы перекроить состав фракции.

Недавно я представлял в Госдуме законопроект об изменении Градостроительного кодекса. Это ровно то, что мы обещали перед выборами, и то, что было включено в нашу предвыборную программу. Мы обещали добиться, чтобы прекратилась практика разрешений на отклонения по высоте. И Госдума одобрила эту инициативу.

Нам удалось защитить Подковыровский сквер на Петроградской стороне от застройки, добиться отказа от строительства на месте Фарфоровского кладбища, провести закон о том, чтобы «реновация» не могла превращаться в «уплотнительную застройку», удалось решить много конкретных проблем. То есть даже малыми силами что-то сделать можно.

- Есть мнение, что «Яблоко» - такая бескомпромиссная фракция, от которой при этом толку немного.

- Нельзя отступать от принципов, а идти на компромиссы можно и нужно. Я много времени трачу на то, чтобы общаться с чиновниками, настаивать, договариваться о принятии решений, которые бы обеспечивали шаги в нужном направлении. Я бы совершенно не назвал нас бескомпромиссной фракцией. Наоборот, мы считаем, что любой диалог - это лучше, чем война. Конечно, когда речь идет о принципиальных вещах, мы ни на какие уступки не пойдем.

- Известно, что вы дружите со спикером ЗакСа Вячеславом Макаровым, который также возглавляет петербургское отделение ЕР, и называете его «порядочным человеком». То есть представитель этой партии все-таки может быть порядочным? Каковы для вас критерии этой оценки?

- Может. Я скажу еще проще: и представитель «Яблока» может быть непорядочным, и представитель «Единой России» может быть порядочным. Что касается Макарова, то мы дружим уже лет пятнадцать. Мы очень часто голосуем совершенно по-разному. Более того, он почти никогда не голосует за наши проекты. Политически он находится в другой части спектра.

- Но «Яблоко» утверждает, что партия «Единая Россия» фальсифицирует выборы, голосует по указаниям Смольного и так далее. Можно быть порядочным человеком, если ты руководишь отделением такой партии?

- Я скажу так: лично Макаров выборы не подделывает. Насчет того, что они голосуют «по команде» - он для себя выбрал такой путь. Он считает, что это для него органично. Но я знаю, что не в политических, а в человеческих ситуациях я на него полностью смогу положиться. Мне это важнее, чем то, как он голосует в Законодательном собрании.

«Единая Россия» ничем не отличается от КПСС. Это вообще не партия, это клуб бюрократов. Там есть все формальные признаки правящей группировки.

Для меня люди не делятся на членов тех или иных партий. Они делятся на приличных и неприличных. Я о некоторых нынешних чиновниках очень хорошего мнения. Мне, например, очень симпатичен вице-губернатор Оганесян. Работает он хорошо, очень приятно с ним работать. В нем нет подлости, нет интриганства. Если он не согласен, то и говорит об этом открыто.

- Какого ваше мнение о законопроекте о сохранении исторического центра, разработанном Смольном?

- Смольнинский закон - это закон об изъятии собственности и о зачистке исторического центра от жителей. Меня крайне огорчает, что, как неожиданно выяснилось в середине сентября, в его разработке участвовал мой коллега Ковалев и никому об этом прежде не сказал. Я хорошо отношусь к Алексею и ценю его как специалиста в этой области, но закон никуда не годится. Он написан, исходя из ложных посылок. Главная посылка - изъять собственность и создать механизм выселения людей из неаварийных домов. И при этом он написан так, что все решения принимает исполнительная власть.

Я придумал альтернативу. Мой закон нацелен на сохранение и реставрацию центра, он исходит из того, что все важнейшие решения принимаются городскими законами, что права собственников защищены на всех этапах, и без их согласия не могут приниматься решения ни о реконструкции, ни о капремонте, ни о перепланировке помещений. На том, что, если людей переселяют в маневренный фонд, им должны дать помещение не меньшей площади, чем у них было. И на том, что они имеют право на возвращение без всяких доплат, если даже площадь увеличилась после перепланировки, а если уменьшилась, то имеют право на получение доплаты от города.

- Что вы думаете о хронической проблеме Петербурга - неисполнении бюджета?

- Неисполнение бюджета – это непостроенные дома, неотремонтированные дороги, нерасселенные коммуналки, непостроенное метро. Не надо рассказывать сказки о том, что это хорошо. Иначе давайте весь бюджет положим в банк на депозиты, а на проценты будем жить.

- Есть ли у ЗакСа какие-то рычаги воздействия на этот процесс?

- У Законодательного собрания есть два рычага. Это выражение недоверия самому губернатору и выражение недоверия, двукратное подряд, вице-губернаторам.

- Не было мыслей о том, что пора использовать эти способы?

- Пока не было, но могут возникнуть. Я этого не исключаю. Но дело в системе формирования бюджета и контроля за его исполнением. Это результат того, что парламент устранился от контроля за бюджетным процессом. В обмен на процент бюджета, который депутатам дают расписывать между собой на поправку, парламент соглашается закрыть глаза на остальные 99%. Единственный, кто не соглашается - это «Яблоко».

Первым за это должен нести ответственность губернатор. Принципиальным решением будет смена исполнительной власти в Петербурге. И «Яблоко» будет в этом участвовать, как только выборы губернатора будут объявлены. Я допускаю, что они будут досрочными.