Прапрабабушка Лиза о своем юбилее: 100 лет? Не представляю!

В списке, которым располагаю (спасибо главному социальному ведомству Санкт-Петербурга!) - несколько участниц войны, которым по 100 лет и больше. Есть даже 103-летняя Елена Семеновна Гитина, в годы войны - врач полевой хирургии…

Надо поговорить с каждой, поторопиться записать то, что может забыться, раствориться во времени или, в лучшем случае, остаться только в семейных легендах. Уж лучше - из первых уст.

«Смотрительница» метронома

С Елизаветой Курбатовой, прапрабабушкой Лизой, первой в моем списке, я встретилась вскоре после 70-летнего юбилея полного освобождения Ленинграда от блокады - в январе 2014 года ей исполнилось 100 лет.

В одном из домов Каменноостровского проспекта на Петроградской стороне она живет с одной из своих дочерей и зятем - Евгенией и Евгением Яковлевым и своим правнуком - Никитой. Однажды близкие попросили ее написать о себе то, что помнит. Начала, потом забросила, среди страниц есть записи о блокаде. К юбилею правнучка подготовила альбом (монографию), в котором - старые семейные снимки.

Мне рассказала, что в годы войны (с 1942 по 1945 годы) она работала старшим техником в Ленинградском доме радио - обеспечивала бесперебойную работу ленинградского метронома, который отсчитывал секунды блокадного времени.

«Смотрительница» метронома - из легендарной семьи: ее родные воевали на Ленинградском фронте и встретили Победу, а младший брат погиб под Сталинградом.

«Год рождения и месяц в мамином паспорте указаны верно, - рассказала дочь юбилярши Евгения. - А вот день... Ее родители - мои дедушка и бабушка - поженились в 1913 году, а уже в январе 1914 года родилась мама. Но тогда в регистрационную книгу не сразу записывали дату рождения детей. Когда месяца через два стали записывать, точной даты не вспомнили, записали 15 число - думаю, если ошиблись, то ненамного».

В двадцатом году родились брат и сестра Лизы - двойняшки Лева и Элеонора, а в 26-м - младший, Саша.

Когда началась война, Саша был подростком. На фронт попал, когда шла битва под Сталинградом. Оттуда от него пришло одно письмо о том, что он в госпитале - легко ранен. Родных он просил не беспокоиться, писал, что все будет хорошо. Больше писем от него не было. Пришла похоронка.

Воспоминаний детства у бабушки Лизы немного. Ее мама Полина не гнушалась любой работы: стирала, пекла хлеб, растила птицу и поросят. Елизавета помнит, как брала в ладошки крохотных гусят - одно время мама выращивала их и продавала. А у деда была специальная установка для изготовления газировки, которая тоже пользовалась большим спросом...

Самое яркое воспоминание детства - сильнейший пожар в городе. Тогда Лизе было шесть лет. Ветер гнал огонь по одной стороне широкой улицы, где стоял их дом, который сгорел полностью. Лизина мама поставила дочку в сквере рядом с коляской - в ней были брат и сестра (близнецы) и сказала: «Не отходи»...

В 1931 году Лиза поступила в ПТУ, потом работала на Центральном телефонном узле монтером. Трудовых книжек тогда не было, но сохранились справки, в которых указаны даты и квалификация.

Перед войной работала на фабрике грампластинок, училась на вечерних подготовительных курсах и поступила в энерготехникум, который находился на 8-й линии Васильевского острова, рядом с набережной.

Ее подруга дружила с молодым человеком, Сережей, который учился на два курса старше. Он один раз зашел в их группу, второй раз зашел - и ему приглянулась Лиза. Закончилось это тем, что на самом пороге Второй мировой войны, 4 сентября 1939 года, они поженились. Отметили это событие скромно. В кинотеатре «Октябрь» был ресторан, куда пришли с его мамой. А 7 числа Сергея уже взяли в армию. Финская война, Великая Отечественная - все прошел. Был связистом, защитником Ленинграда.

Девочки, война, война…

В 1941 году училась на четвертом курсе. Когда началась война, техникум эвакуировали. Она осталась и, для того чтобы закончить учебу, перешла в техникум связи, свидетельство об окончании которого получила в тяжелейшем 1942 году. Сохранился снимок, на котором она с однокурсниками и преподавателем. Среди ровесников - подруга Женя, с которой она потом всю жизнь, до самой Жениной смерти, дружила - вместе во время блокады работали на радио.

Тогда Елизавета с сестрой жили на Фонтанке, 64 (угол улицы Ломоносова и Фонтанки). Центр города: 206-я школа, Ломоносова, Фонтанка, Щербаков переулок и улица Рубинштейна - места, где в послевоенные годы прошло детство ее детей.

В начале войны Лизу отправили на окопы. «Поехали туда летом. Помню: станция Батецкая (ныне - территория Новгородской области), тьма людей. Как-то ночью нас разбудили и велели бежать на поезд, но непременно с лопатами, потому что, если лопат не возьмем, оставят на перроне. Человек, который нас тогда разбудил, сказал, что это последний поезд, который идет в Ленинград: фашисты на подступах, больше поездов не будет. Мы побежали, а самолеты врага летали так низко, что казалось, вот-вот коснутся голов, и обстреливали безоружных. Поезд был забит битком, люди ехали на буферах и крышах - кто как мог устроиться», - поделилась воспоминаниями Елизавета Иосифовна.

Когда вернулись с оборонительных рубежей, устроилась санитаркой в эвакогоспиталь № 992 и работала там, пока не заболела и не оказалась в Боткинских бараках. Это было самое страшное, тяжелейшее для города время - зима сорок второго года. В ту зиму умерли родные ее мужа - мама и три брата. Больше всего ее поразила смерть одного из братьев Сергея - Жени, в честь которого она потом назвала дочку.

О том, что Женя умер, ей сообщили, когда была на больничной койке, и она попросила свою сестру Элеонору (в семье ее называли просто Олей) принести ей одежду и ботинки мужа, потому что ноги распухли от голода так, что собственную обувь невозможно было надеть. Каким-то образом о смерти брата сообщили и мужу, а тот сказал, чтобы ждали до воскресенья, пообещал насушить сухарей, чтобы можно было заплатить за то, чтобы тело спустили с пятого этажа и отвезли на санках в больницу имени Куйбышева, куда свозили трупы умерших...

Пока Лиза болела, госпиталь, где она работала, расформировали, и она устроилась на санэпидемстанцию. Для предотвращения эпидемии в городе ее сотрудники ходили по квартирам, убирали фекалии, грязь, выносили трупы. «Очень тяжелая работа», - сказал она и замолчала.

«Во время блокады отец время от времени появлялся дома, благодаря этому, наверное, мама осталась жива: он привозил свой фронтовой паек. При малейшей возможности на фронте сушил хлеб, собирал грибы. В семейном альбоме сохранилась единственная фотография военного времени, на которой мама и папа вместе, датирован концом декабря 1943 года, почти 70 лет назад», - листая альбом, вспоминает дочка Елизаветы Иосифовны.

Зимой сорок второго года сестра Елизаветы слегла. Чтобы отнести ей лекарство от цинги (язык во рту у больной не помещался), приходилось пешком идти через весь город в госпиталь, располагавшийся в помещении Горного института.

Особенно страшной та зима была еще и потому, что у них украли карточку, а прожить на одну было невозможно. Спас троюродный брат, который воевал под Ленинградом. Он приехал к ним, когда Ольга уже поправилась, и предложил одной из сестер пойти воевать в состав женского батальона.

Решили, что у мамы есть муж, семья, а Оля одна (ей был всего 21 год, маленького росточка), правильнее идти младшей. «Я пойду в армию», - сказала она и ушла на фронт, где стала снайпером и комсоргом батальона, воевавшего под Ленинградом.

Ольга, вернувшаяся с войны с медалями, пользовалась фантастическим уважением. Потом работала начальником ОТК крупного военного завода, который выпускал двигатели для грузовиков. В семье сохранилась военная газета, на одной из полос которой, «в подвале», - статья об этой защитнице Ленинграда.

«Помню, как после прорыва блокады Ольга приезжала с фронта в город, мы пошли в Большой драматический театр и в антракте, как пирожное, ели кусочек хлеба. Тогда я дала себе слово: всюду, куда бы ни выходила, буду брать с собой, даже в лучшие времена, ломтик хлеба», - вспоминает Елизавета Иосифовна.

Сердце города

В Дом радио старшим техником Лиза поступила в июле 1942 года (в семейном архиве есть свидетельствующий об этом документ). Состояла на службе там практически до конца войны. А ее лучшая подруга Женя работала в Доме радио до самой пенсии.

«Одной из наших обязанностей было строго следить за тем, чтобы не затихал метроном, который считал секунды и звучал из всех громкоговорителей и радиоточек города. Выставляли метроном на определенный ритм, а во время бомбежки мы спускались в бомбоубежище. Его сердце, как сердце города, билось то часто («Начинается артобстрел города»), то редко («В городе все спокойно»).

В первые месяцы блокады на улицах Ленинграда было установлено 1 500 громкоговорителей. Радиосеть давала информацию для населения о налетах и воздушной тревоге. Звуки знаменитого метронома, вошедшего в историю блокады Ленинграда как культурный памятник сопротивления населения, транслировались во время налетов именно через эту сеть.

«Обычная, но очень нужная тогда, работа. Когда были бомбежки, нас заставляли спускаться в бомбоубежище. В сорок четвертом году я была в положении (старшая дочь родилась в июле 44-го), тяжело было спускаться с верхнего этажа. Конечно, от начальства попадало сильно за то, что оставались на месте... Пустые коридоры - в них эхом отдается каждый шаг - почему-то и во время бомбежек казались надежнее», - говорит она о том периоде жизни.

Тогда она получала редкие весточки от родных с фронта. Ее родной брат, двадцатилетний Лева, был командиром штрафного батальона - так распорядилась война. Когда получил сильнейшее ранение, санитары посчитали его убитым, но судьба решила иначе. При повторном обходе увидели - вроде жив. Почти год после этого он пробыл в госпитале...

Во время войны в соседней квартире случился пожар. Лиза с родными жили на пятом этаже, и, поскольку сильно пострадала крыша, их переселили в маленькую квартиру этажом ниже. В 1944 году сюда вернулась семья военного, их выселили и предоставили 32-метровую комнату на четырех человек на улице Ломоносова.

«Как мы ее протопим!» - говорила мама, и всячески сопротивлялась переселению: слишком большой ей казалась жилплощадь. Потом там собирались многочисленные родственники и знакомые и радовались каждой встрече.

«А сейчас уникальный и радостный повод - столетие, прибыли все! В день юбилея были речи и огромнейший торт, в середине которого красовалась фантастическая цифра 100», - улыбается дочь, демонстрируя юбилейные фотографии. И припоминает, что через десять лет после войны мама Лиза устроилась в «Лениздат», была бригадиром ретушеров клише в фотоцинкографии - работала с небольшими многотиражными газетами на шестом этаже. Делала людей на снимках красивыми...

На столетие бабушки Лизы собрались все: дети, внуки, правнуки и праправнуки. Иные приехали из других городов. У нее две дочери, четверо внуков, восемь правнуков и два праправнука.

«Летом семья по обыкновению выезжает на свою дачу, что подо Мгой (в этих местах в годы войны шли жесточайшие бои). А сейчас здесь наша бабушка бьется с правнуками в шахматы. Эта игра требует светлого ума, трезвой памяти. Иногда жалуется, что стала хуже видеть», - разводит руками дочь.

Про таких людей многозначительно говорят: «То поколение»! Помню, как-то писала про тетушку Дмитрия Достоевского - прямого потомка Федора Михайловича Достоевского. Ей тогда так же, как Елизавете Курбатовой, исполнилось 100 лет. После интервью, прощаясь, она сказала: «Приходите к нам всегда!» Произнесла это легко, а в разговоре ни разу не упомянула ни об одной «болячке»…

И у бабушки Лизы, видно, есть небесный заступник, который отвечает за ее «техническое состояние». Как она в годы блокады - за биение сердца ленинградского метронома.

Фото из архива Елизаветы Кубатовой