Общественным инициативам прописали долгий путь Общественным инициативам прописали долгий путь спецпроект
Санкт-Петербург погода в Петербурге
Доллар 92.26
Евро 99.71
Юань 1.27

Орден госпитальеров в Петербурге. Часть 2

 Фото: Всеволод Пежемский Фото: Всеволод Пежемский В предыдущем материале мы уже обращались к теме мальтийского ордена в Петербурге. История насколько удивительная, яркая, настолько и короткая в жизни нашего города. Но хотелось бы подробнее рассказать об одном памятнике архитектуры, который связан с Мальтийским орденом и одновременно является плодом необычного технологического эксперимента. Но сначала окунемся опять в мальтийскую историю

В то время когда Мальтийский орден, изгнанный с Мальты все более и более плотно устраивался под крылом императора Павла в Петербурге, приором (условно говоря, «начальником провинции ордена) в России был принц Конде. Не забудем той обстановки, которая сопутствовала всем событиям с рыцарями, - противоборства с наполеоновской Францией. В России во множестве оседали или пережидали сложное время французские эмигранты-монархисты. В их числе и был Людовик Жозеф де Бурбон, принц Конде, поступивший временно на русскую службу. Для отдыха приора и его свиты и был задуман небольшой загородный дворец неподалеку от любимой Павловской летней резиденции - Гатчины. И поручили его строить архитектору Львову.

В России во множестве оседали или пережидали сложное время французские эмигранты-монархисты. В их числе и был Людовик Жозеф де Бурбон, принц Конде, поступивший временно на русскую службу.

Николай Александрович Львов был удивительным человеком. Иногда его сравнивают даже с титанами Возрождения, ибо он был чрезвычайно богато и широко одарен, а также старался свои разнообразные дарования применять в различных областях. Его труды в области фольклористики, строительства, археологии, химии, геологии, механики показывают это разнообразие. И везде он достигал интересных результатов. А еще он творил, разрабатывал, рисовал (стал автором эскизов двух российских орденов) и строил дворцы, усадьбы и церкви. Мало того - он объединял вокруг себя талантливых людей, составивших славу русской культуры: художников Левицкого и Боровиковского, композитора Фомина и многих другие. Кстати, один из трудов Львова - «Русскую пиростатику» - мы рассматривали в статье об отоплении Петербурга.

Николай Александрович вынашивал и планы реорганизации жизни простых людей. В частности - у него возникла идея устройства недорогого, комфортного и долговечного жилья. И делать его он предложил... из земли.

К строительству будущего Приоратского дворца Львов подошел именно как к показательному эксперименту, который бы способствовал новой, изобретенной им технологии создания стен из «битой» земли. Вот в чем она заключалась: делалась деревянная опалубка, куда помещалась земля, которая за слоем трамбовалась и пропитывалась известковым раствором.  Так получалась очень надежная, хорошо держащая перепады температур стена (правда, требовавшая какого-либо наружного покрытия от осадков).

К строительству будущего Приоратского дворца Львов подошел именно как к показательному эксперименту, который бы способствовал новой, изобретенной им технологии создания стен из «битой» земли.

Технология была технически очень проста. В виде начального опыта Львов построил в Гатчине образцовый угол избы, которую выставил на общее обозрение. Дамы тыкали в нее зонтиками, гвардейцы били палашами, а стена стояла. В итоге было получено разрешение на строительство по этой технологии Приората. И здесь Николай Александрович проявил себя не только как инженер, но и как талантливейший архитектор. Он совершенно гениально выбрал место для дворца, и тот действительно стал восприниматься (а так и было задумано) как маленький горный монастырь где-нибудь в Швейцарских Альпах. В небольшой долине, на берегу пруда, ограниченном двумя холмами, он до сих пор смотрится оторванным от окружающего его городского пространства, несмотря на то что находится вне ограды Гатчинского парка и фактически в центре города. Разнообразные фасады создают эффект новизны - ни один не повторяется. Башенка (построенная, конечно, уже из камня, а не из «землебита») добавляет романтичности. Все это отражается в зеркале пруда и создает подлинный шедевр российской архитектуры.

Прошло более двухсот лет. Конечно, у Приоратского дворца есть проблемы: стены постепенно разрушаются и требуют постоянной заботы о себе. Но все же задумаемся: двести лет в отвратительном петербургском климате! Есть ли у нас достаточное количество примеров сохранения деревянных зданий на такой срок в наших условиях? То есть можно с уверенностью утверждать, что эксперимент Львова удался - он смог создать долговечный материал из самых простых материалов. Но почему тогда он не пошел в массы?

Можно с уверенностью утверждать, что эксперимент Львова удался - он смог создать долговечный материал из самых простых материалов. Но почему тогда он не пошел в массы?

Иногда Львова подают как человека, обогнавшего время, не нашедшего применения своим талантам в самодержавной России. На манер братьев Черепановых. Думается, если и есть в этом правда, то совершенно точно не вся.

Традиция строить русскую избу «пятистенок» складывалась тысячелетиями. Первые подобные постройки (вернее, их остатки) находят в культурном слое Старой Ладоги. За это время выработалась очень уместная для всего крестьянского хозяйства технология строительства домов. Это отмечали иностранные путешественники, посещавшие Москву в XVI - XVII веках. Они с удивлением описывают рынок по продаже готовых, как бы сейчас сказали, «домокомплектов», которые стоили недорого и легко собирались и разбирались. Даже если случался пожар - такие дома можно было очень быстро отстроить заново. Иногда в случае прихода врага эти дома сжигали сами жители и уходили в крепость или в лес, чтобы переждать трудное время. Одним словом, жители страны не имели потребности менять свой образ жизни. Да, наверное, и возможности. Люди, указывающие на дешевизну материалов, забывают обычно, что «землебит» (термин принадлежит Львову) требовал еще известкового раствора, который был совсем не так дешев и доступен.  

Так все и осталось: крестьяне продолжали жить в деревянных избушках, а в Гатчине появился уникальный ансамбль, сохранивший в себе память о смелом эксперименте «русского Леонардо». Рядом с дворцом была построена площадь с обелиском «Конетабль» -  это был еще один реверанс в сторону принца Конде, в имении которого Павел в 80-е годы XVIII века углядел похожий ансамбль.

Однако рыцари ордена почти не пользовались своей загородной резиденцией, а вскоре, после гибели Павла, их звезда закатилась. Дворец попал в казну, недолго в нем была католическая церковь, потом квартиры дворцовых служителей. В советское время он был и базой отдыха, и домом пионеров, и краеведческим музеем. Но сейчас это полноправная и яркая часть ансамбля Гатчинского музея-заповедника.

Материалы по теме
 
Человек города Человек города: Ольга, в процессе смены деятельности, 45 лет Нужна ли в интернете цензура?
Самое читаемое
Комментарии