«Не бывает атеистов в окопах под огнем». Часть 2

В первые годы Великой Отечественной войны политика государства по отношению к верующим не менялась. После потепления отношений, которые также ознаменовались признанием истории России, которая ранее во многом отрицалась, появлением орденов Александра Невского, Суворова и Кутузова, а также возвращением погон, ситуация смягчилась, но лишь незначительно, это не было поддержано никакими специальными законами. Было лишь совещание 4 сентября 1943 года, в ходе которого формально разрешили открытие учебных заведений, новых приходов, выборы патриарха. Государство же как было атеистическим и антирелигиозным, так и осталось. 

Службы шли без перерывов, в некоторых церквях даже были оборудованы бомбоубежища, куда могли спуститься молящиеся, если во время службы начиналась бомбежка или артобстрел.

М.В. Шкаровский, крупный исследователь религиозной жизни и истории православия в СССР, указывает на многочисленные сообщения причта тех церквей, что были открыты в блокированном городе (за время блокады была закрыта только одна церковь), в которых говорилось, что число прихожан выросло. Службы шли без перерывов, в некоторых церквях даже были оборудованы бомбоубежища, куда могли спуститься молящиеся, если во время службы начиналась бомбежка или артобстрел. Митрополит Алексий в своем докладе 8 сентября 1943 года на Соборе епископов РПЦ также указывал: «И мы можем отмечать повсюду, а живущие в местах, близких к военным действиям, как, например, в Ленинграде, в особенности, - как усилилась молитва, как умножились жертвы народа через храмы Божии, как возвысился этот подвиг молитвенный и жертвенный. Тени смерти носятся в воздухе в этом героическом городе-фронте, вести о жертвах войны приходят ежедневно. Самые жертвы этой войны часто, постоянно у нас перед глазами...» (Цитата по работе М.В. Шкаровского).

Обращение к религии в дни испытаний, когда каждый стоял перед лицом голодной смерти, - явление в общественном плане вполне понятное. Однако самих храмов в Ленинграде в то время было совсем немного (16), поэтому говорить о широком масштабном обращении к религии горожан вряд ли возможно. Ни один серьезный исследователь не рассматривает фольклорные версии об обносах и облетах икон, крестных ходах вокруг города и других масштабных мероприятиях, в которых бы участвовали и церковь, и власть. Из серьезных шагов сотрудничества - лишь работа митрополита Алексия в комиссии по расследованию злодеяний гитлеровцев. Но это опять взаимоотношение общественных институтов, мало отражающееся на жизни прихожан.

Ни один серьезный исследователь не рассматривает фольклорные версии об обносах и облетах икон, крестных ходах вокруг города и других масштабных мероприятиях, в которых бы участвовали и церковь, и власть.

Конечно, определенные послабления были - это было связано с однозначно патриотической направленностью деятельности церкви в этот период, неоднократно заявленной и выраженной в пожертвованиях и молитвах в поддержку борьбы с врагом.

С другой стороны - их можно объяснить определенной долей самостоятельности, которую обрели руководители Ленинграда, оказавшись в кольце блокады. Им пришлось решать самостоятельно множество вопросов, которые ранее были бы решаемы исключительно «сверху». Эта самостоятельность и стала одной из причин последовавшего вскоре разгрома городской партийной организации во время «ленинградского дела».

Особая история, которую мы можем рассмотреть лишь в малой ее части, - церковь на оккупированных территориях в окрестностях Ленинграда. С одной стороны (это хорошо видно на примере Красного Села), оккупанты, рассчитывая на рост антибольшевистских настроений населения и помощь в этом церкви, разрешили открыть многие храмы. С другой - большинство священников сохраняли общий патриотический настрой, даже ведя службы в открытых немцами церквях. Деятельность так называемой «Псковской миссии» мы оставим за рамками этой статьи. Но даже и вне ее некоторые священники, служившие в храмах на территории Ленинградской области, были после войны арестованы и осуждены за сотрудничество с оккупантами.

Так или иначе - в 1943 году начался массовый угон жителей оккупированных территорий в Германию и Прибалтику, церкви были опять закрыты. В одной из церквей Красного Села немцы устроили конюшня.

Большинство жителей Ленинграда были коммунистами, придерживались атеистических взглядов. И именно коммунистическая идеология стала тем стержнем, что помог преодолеть самое тяжелое испытание за весь ХХ век.

Да, религиозная жизнь в блокадном Ленинграде переживала определенный подъем. Но этот подъем не поддерживался властью, имевшей специфический взгляд на религиозные вопросы. Современное мифотворчество не должно затмевать того реального и очень важного вклада, который внесли и церковь, и каждый из православных, католиков, иудеев, мусульман, буддистов, лютеран в общую победу.

Также не должен уходить в тень тот факт, что большинство жителей Ленинграда, актив, ведущая его сила, в то время были коммунистами, придерживались атеистических взглядов на жизнь, что никак не мешало им вносить такой же вклад в дело победы. И именно коммунистическая идеология (как бы мы к ней сейчас ни относились) стала тем стержнем, что помог преодолеть самое тяжелое испытание за весь ХХ век.

Страна оценила вклад ленинградских священников. Многие из них, включая митрополита Алексия, ставшего впоследствии патриархом, получили медали «За оборону Ленинграда».

В первые годы Великой Отечественной войны политика государства по отношению к верующим не менялась. После потепления отношений, которые также ознаменовались признанием истории России, которая ранее во многом отрицалась, появлением орденов Александра Невского, Суворова и Кутузова, а также возвращением погон, ситуация смягчилась, но лишь незначительно, это не было поддержано никакими специальными законами. Было лишь совещание 4 сентября 1943 года, в ходе которого формально разрешили открытие учебных заведений, новых приходов, выборы патриарха.