Нина Товажнянская: Потерь было много, но жизнь продолжалась
О том, как жили, надеялись и о чем мечтали жители осажденного города, рассказала ОК-информ Нина Михайловна Товажнянская.
- Где вы жили во время блокады, Нина Михайловна?
- Сначала на Коломенской. Потом, когда зимой в нашей квартире все замерзло и развалилось, перебрались всей семьей на Социалистическую.
- Тоже, можно сказать, в самом центре города…
- Я и работала недалеко от дома, в Екатерининском сквере. Вы ведь знаете, что там во время войны высаживали огороды и выращивали овощи для горожан и раненых бойцов в госпиталях?
- Ну, это уже весной 42-го. А до того?
- Пока не закрылись школы, училась, а в марте 1942 года поступила на курсы бухгалтеров и работала в Смольнинском отделении Коммунального банка. Потом, в 43-м, после того как закончила курсы санинструкторов, по вечерам после работы в банке и по выходным еще дежурила в госпитале, помогала принимать раненых.
- Кстати, те, кто мало читал о блокаде, представляют, что ленинградцы только сутками стояли у станков или расчищали завалы после бомбежек. Но ведь в городе, как и до войны, работали многие учреждения.
- А как же! Жизнь ведь продолжалась. Не говоря уже ни о чем другом, все, кто мог хоть сколько-нибудь передвигаться, убирали улицы.
- Это было как на субботниках, то есть добровольно и безвозмездно?
- Вообще-то все отработанные часы заносились в специальную книжку. Но я хочу рассказать о том, чего многие, наверное, не знают.
Конечно, я, как и все, была очень ослаблена. Но все равно ходила в Пушкинский театр.
- Там же в апреле 1942 года состоялся первый блокадный симфонический концерт! Не знаю, правда, что играли, но зал был полон, и это просто невероятно.
- Вообще-то в Пушкинском работал театр музкомедии. Здание во время одного из обстрелов довольно серьезно пострадало, но шли все довоенные оперетты. И вот представьте: зима, лютые морозы, на улицах темнота, голод доводит чуть ли не до сумасшествия, а люди идут со всего города пешком, чтобы посмотреть спектакль.
- Да уж… Но ведь театр же не отапливался?
- Нет, конечно. Сидели в зрительном зале в пальто, шапках, в валенках.
- Артисты тоже были тепло одеты?
- Что вы! Как же можно? Все в нарядных платьях, в легких костюмах и обуви на тоненькой подошве, чтобы танцевать и вообще выглядеть так, будто никакой войны и не было. Зрители, конечно, понимали, как им трудно, и очень за них переживали.
У меня, между прочим, была собрана коллекция открыток тех артистов, и я долго их хранила. Только в 1998 году передала все в музей театра.
- Вот вы сейчас рассказывали про Пушкинский театр, и мне вспомнился рассказ одного из блокадников, который в июне 42-го был на концерте в саду Дворца пионеров. И его поразило, что молодые люди, которые зимой выглядели так, что нельзя было отличить мужчину от женщины, собираясь слушать музыку, по-довоенному оделись и совершенно преобразились. Некоторые девушки были даже надушены…
- Так я ж вам и говорю:насколько бы ни было трудно и страшно, как бы тяжело люди ни переживали потери, жизнь продолжалась. Мы ведь в Екатерининском сквере не только овощи сажали, но и цветы, и кустарники. Рассаду и семена собирали, где только могли.
- Вот это, должна сказать, тоже удивительно. Один из ветеранов мне рассказывал, что летом 1942 года в ленинградских госпиталях на тумбочках и подоконниках стояли букеты цветов…
- Клумбы были везде: у заводов, на площадях, в скверах. Мы считали, что это - как бы символ стойкости и жизнелюбия. Хотя, конечно, в основном сажали овощи.
- Что овощи были нужны как воздух - понятно. Но как же что-то вырастало в не слишком плодородной и твердой городской земле, которую никто никогда не вскапывал?
- Копали где только можно. Новую землю было не привезти, не было транспорта, поэтому пользовались драчей - такой сеткой на раме, через которую землю очищали от корней и камней.
- Фотографий, на которых запечатлены ленинградские огороды, довольно много. Но все равно трудно себе представить клумбы и грядки возле разбомбленных домов…
- Это тоже было не совсем так. Вот, например, когда в здание напротив Аничкова дворца попала бомба, в нем образовался огромный пролом. Так эту дыру сразу же закрыли фанерными листами и «заплату» закрасили, чтобы фасад выглядел как настоящий - с колоннами и оконными проемами.
- Зачем?
- Таким образом соблюдали маскировку.
- Вы, Нина Михайловна, все-таки редкий оптимист. Даже в самый страшный период своей жизни умудрялись замечать хорошее!
- Честно говоря, я ведь до сих пор не могу вспоминать то время без слез. Столько близких мне людей лежат на Серафимовском кладбище… И знаете, что еще меня заставляет плакать? Салют!
- Почему?
- Помню, шла в день своих именин - а они у меня как раз 27 января - по Невскому. Вдруг слышу - взрывы. В первый момент я жутко испугалась. А потом смотрю: небо озарилось разноцветными огнями. И тут же все закричали: «Ура!», да так, что аж воздух содрогнулся.
- Это было в 1944-м?
- Конечно! Страшная блокада закончилась… А про салют я не так давно нашла потрясающее стихотворение поэта Юрия Воронова. В нем есть такие строки:
Нам кажется:
Когда гремит салют,
Погибшие блокадники встают…
Фото из личного архива Нины Товажнянской.
- Общественным инициативам прописали долгий путь
- Сергей Шнуров посвятил стихи провальному запуску спутника
- Медики: Более 40% случаев заболевания рака связано с вредными привычками и низкой физической активностью
- Сергей Шнуров планирует покорить «Зенит-Арену», если бакланы будут не против
- «Пятница минера» в Петербурге: 30 тысяч эвакуированных и кортеж Путина