Общественным инициативам прописали долгий путь Общественным инициативам прописали долгий путь спецпроект
Санкт-Петербург погода в Петербурге
Доллар 92.26
Евро 99.71
Юань 1.27

1917. Керенский: случайный правитель России

 Портрет Керенского работы Исаака Бродского Портрет Керенского работы Исаака Бродского События весны - лета 1917 года привели во власть в бывшей Российской Империи несколько ярких фигур. На активную политическую жизнь у этих людей было не так много времени. Но если говорить об Александре Керенском, то он имел полное право, дожив до эры массового ТВ, сказать о себе в старости: «Если бы тогда было телевидение, никто бы меня не смог победить!» До YouTube он не дожил, но, надо полагать, его речи в виде роликов точно набирали бы хорошие просмотры

В период описываемых событий Керенскому было 36 лет. Февраль стремительно вознес его на вершины народной любви. Причина очевидна: обывателю, уставшему от серой зубодробительной рутины царизма, хотелось чествовать того, кто более всего подходил на роль героя-избавителя. Этот политик, легкий и гибкий, в облаке вдохновенных фраз, масон и одновременно - первый социалист в российском правительстве, где получил портфель министра юстиции, подходил вполне. Амнистия заключенным, отмена смертной казни - его инициативы. Еще одно начинание министра - реформа мировых судов, чей состав отныне был точно определен: судья и два заседателя. Но главное: слова, слова, слова...

Источник света, пламенный трибун

Керенский летел вверх по ступеням власти, используя как трамплин каждый политический кризис. Интеллигенция, гимназисты, обыватель по-прежнему боготворили его. Прибытие «вождя революции» в каждый новый город и все публичные выступления проходили при огромном скоплении народа.

Керенский летел вверх по ступеням власти, используя как трамплин каждый политический кризис. Прибытие «вождя революции» в каждый новый город и все публичные выступления проходили при огромном скоплении народа.

Газета «Утро России» так описывает впечатление от появления перед публикой сотворенного населением кумира: «Хрупкий человек, вознесенный над толпами и повелевающий массами, как “власть имеющий”, силою одного лишь своего пламенного слова - в этом есть что-то классическое, что-то близко напоминающее не только революционные времена Франции, но и век Перикла или… когда римский народ позволял себя убеждать своим любимым трибунам».

Ох, уж эти заголовки! Эти эпитеты… «Рыцарь революции», «львиное сердце», «первая любовь революции», «народный трибун», «гений русской свободы», «солнце свободы России», «народный вождь», «спаситель Отечества», «пророк и герой революции», «добрый гений русской революции»…

Заняв пост военного и морского министра, Александр Федорович решил сменить имидж. Модный костюм и цилиндр, галстук, сорочка с крахмальным воротничком, бывшие прежде его «рабочей одеждой», уступили место защитного цвета френчу, фуражке с тряпичным козырьком и желтым кожаным крагам наподобие мотоциклетных. Вместо лаковых штиблет - английские офицерские ботинки. Перспективный политик сконструировал свой стиль - «военно-революционный аскетизм». Охотно позировал перед фотоаппаратами; его лицо и молодежная прическа «бобрик» скоро примелькались и сделались узнаваемыми.

Хорошо знали его и в войсках: новый министр с момента назначения зачастил на передовую, появляясь на разных участках и неутомимо выступая перед офицерами и солдатами. Поначалу его красноречие имело в частях успех. Даже «Революционная война до победного конца!» - прокатывало на ура. Солдаты, обволакиваемые дымными клубами демагогии, готовы были согласиться с оратором даже в том, что совершенно противоречило их нутряным интересам.

Своими поездками вдоль линии фронта, выступлениями перед армейскими частями Керенский старался укрепить их боевой дух в преддверии летнего наступления. «Укрепляемые духом» наградили его титулом «главноуговаривающий».

Своими поездками вдоль линии фронта, выступлениями перед армейскими частями Керенский старался укрепить их боевой дух в преддверии летнего наступления. «Укрепляемые духом» наградили его титулом «главноуговаривающий».

- Вы самые свободные солдаты мира! - вещал министр. - Разве вы не должны доказать миру, что та система, на которой строится сейчас армия, - лучшая система? Наша армия при монархе совершала подвиги: неужели при республике она окажется стадом баранов?

Но политик ехал дальше, а солдаты оставались в окопах. В их положении ничего не менялось, войне по-прежнему не было видно конца-краю, и потому оптимизм, вселенный в душу зажигательными тирадами, сходил на нет…

А он тем временем возвращался в Петроград и вновь попадал в гущу колышущейся толпы поклонников и воздыхательниц. Очевидец вспоминал:

«Автомобиль Керенского увит розами. Женщины бросают ему ландыши и ветки сирени, другие берут эти цветы из его рук и делят между собою, как талисманы и амулеты…Его несут на руках. Я сам видел, как юноша с восторженными глазами молитвенно тянулся к рукаву его платья, чтоб только прикоснуться. Так тянутся к источнику жизни и света!»

Летнее наступление, почву для которого готовил министр, началось 18 июня. Увы, успехи наших войск оказались весьма скромны, а вскоре и вовсе сошли на нет: для поднятия боевого духа одних речей оказалось недостаточно.

Кумир, теряющий очки

Наступление (с последующим провалом), июльские выступления рабочих и солдат в Петрограде, выход из предыдущего кабинета части «министров-капиталистов» привели к очередному возвышению Керенского, он стал главной фигурой на российском политическом Олимпе - председателем правительства.

В том, что Керенскому пришлось маскироваться, чтобы не быть арестованным теми, кого он сам с июля безуспешно пытался арестовать, есть справедливость. Именно он нарушил мирный процесс революции.

Новый, 3-й по счету кабинет министров покинул Мариинский дворец, переехал в Зимний - бывшую царскую резиденцию. Маяковский по этому поводу писал: «Царям дворец построил Растрелли./ Цари рождались, жили, старели./ Дворец не думал о вертлявом постреле,/ не гадал, что в кровати, царицам вверенной,/ раскинется какой-то присяжный поверенный./ Забывши и классы и партии,/ идет на дежурную речь./ Глаза у него бонапартьи/ и цвета защитного френч».

К этому времени относится перерождение Керенского из народного трибуна демократии в полноценного диктатора-узурпатора, но без приличествующей последнему спутницы - армейской дисциплины. Он начал терять политические очки, начиная с момента корниловского инцидента. О тех событиях речь пойдет в одном из будущих материалов, как и о легенде, по которой ничтоже состоявшийся властитель сбежал от большевиков в женском платье аж в самую Гатчину…

В том, что Керенскому пришлось маскироваться, чтобы не быть арестованным теми, кого он сам с июля безуспешно пытался арестовать, есть справедливость. Именно он нарушил мирный процесс революции, потому что Ленин и Зиновьев оказались в подполье, преследуемые «присяжным поверенным» с согласия «братских» (социалистических) партий. Тот, который в первом составе первого правительства был ставленником Совета депутатов и одним из его руководителей, а в третьем составе - премьером, считаться с Советом не хотел. Совету предстояло уйти к большевикам/левым эсерам и взять власть руками солдат и вооруженных рабочих.

Но это случилось позже, а пока Керенский был на вершине могущества, его изображение чеканили на медалях. Впрочем, уже в эти дни знакомые находили в нем признаки перемены:

Александр Федорович - невольно, конечно - приближал Октябрь своими действиями. При всей своей случайности и никчемности он невольно выступил катализатором очень глубокого и важного этапа всемирного исторического процесса…

«Керенский - вагон, сошедший с рельс. Вихляется, качается, болезненно и - без красоты малейшей. Он близок к концу, и самое горькое, если конец будет без достоинства» (Зинаида Гиппиус).

Публичные выступления «вождя» тоже воспринимались иначе, чем раньше:

«То, что он говорил, не было спокойной и веской речью гос. человека, а сплошным истерическим воплем психопата, обуянного манией величия. Чувствовалось напряженное, доведенное до последней степени желание произвести впечатление, импонировать» (В.Д. Набоков).

Октябрь подступал с каждым днем, и сам Александр Федорович - невольно, конечно - приближал его своими действиями. При всей своей случайности и никчемности он невольно выступил катализатором очень глубокого и важного этапа всемирного исторического процесса…

Много лет спустя, в очередную годовщину Октябрьской революции, жившему в Нью-Йорке Керенскому был задан вопрос: можно ли было избежать победы большевиков в 1917 году?

- Можно было. Однако для этого надо было расстрелять одного человека.

- Ленина?

- Нет, Керенского.

Материалы по теме
 
Человек города Человек города: Наталья, учитель, 34 года Нужна ли в интернете цензура?
Самое читаемое
Комментарии