Чернобыль: 30 лет обмана

Михаил Немировский родился 26 июня 1985 года в украинской Виннице, но накануне 86-го года вместе с родителями и братом переехал в небольшой городок на реке Припять, почти на границе Украины с Белоруссией, где отец служил в военном госпитале врачом-психиатром. 

- На момент аварии мне было всего 10 месяцев, поэтому у меня сохранились лишь воспоминания о жизни в зоне отселения, где мы прожили около 6 лет. Зато многое знаю по рассказам мамы, - говорит Михаил.

1 мая была традиционная демонстрация, народ выгнали на улицу с транспарантами и флагами - под самое ядерное облако. Никакой информации о взрыве на АЭС не было вплоть до 3 мая.

По словам мамы Михаила, 26 апреля 1986 года, в день взрыва на четвертом энергоблоке и разрушения реактора на Чернобыльской АЭС, в городе пошли первые слухи о том, что где-то что-то рвануло. Где и что - никто не знал, официальной информации не было. Зато была разнарядка - всем в деревнях спуститься в погреба и пережидать, а чего пережидать - тоже не говорили. И деревенские люди затаскивали вместе с собой в погреба весь свой скот: коров, коз, кур, гусей…

1 мая была традиционная демонстрация, народ выгнали на улицу с транспарантами и флагами - под самое ядерное облако. Никакой информации о взрыве на АЭС не было вплоть до 3 мая.

- Наша семья узнала об аварии, когда прибежала соседка, работавшая в аптеке, с йодом и велела капать его в молоко детям, а еще посоветовала давать нам по ложке кагора в день. Вот после этого - завертелось. Одно из самых страшных воспоминаний моей мамы - это перегон скота на убой. Представьте: несколько сот тысяч недоеных коров с нестерпимым воем и мычанием проходят под окном. Стадо шло вдоль города несколько дней, - рассказал Михаил.

По его словам, после этого ходили слухи, что рефрижераторы с зараженной говядиной мотались по стране еще несколько лет - никто не хотел брать чернобыльское мясо. И все-таки его, по слухам, куда-то пристроили.

Одно из самых страшных воспоминаний - это перегон скота на убой. Представьте: несколько сот тысяч недоеных коров с нестерпимым воем и мычанием проходят под окном. Стадо шло вдоль города несколько дней.

- Городские службы начали активно поливать улицы. Особенно старательно, вручную из шланга, поливали территорию вокруг детского сада. Одновременно по радио начали циклично отбивать рекомендации: не открывать форточки, занавесить входную дверь плотными одеялами, занавесками - что есть в хозяйстве. На улицу выходить не разрешалось - только в случае крайней необходимости, да и то лишь избранным категориям граждан, - говорит Михаил. - Отец приходил из госпиталя и раздевался на лестничной клетке полностью: ботинки, форма, фуражка, белье - все это отправлялось в ежедневную стирку. Говорили, что, если стирать с хозяйственным мылом, фон пропадает.

Блокада семьи Михаила Немировского длилась до 9 мая. А потом отцу удалось тайно вывезти жену и сыновей в Киев, несмотря на то что выходных военным в то время не давали.

- В Киеве отец отвел нас в аэропорт и срочно вернулся в часть. Аэропорт был полон страха, царила паника, было негде сесть или просто опереться на стенку. Люди хотели улететь хоть куда, летели туда, куда были билеты. Например, объявляли, что через полчаса рейс в Новосибирск, и у ворот сразу начиналась давка. Кто успевал, тому удавалось покинуть Украину, - рассказывает Михаил.

На руках у его мамы был он, 10 месяцев от роду, и его брат, которому тогда было 2 года и 7 месяцев.

Взлетную полосу оцепили кордоны военных. А в это время к самолетам двигалась нескончаемая вереница черных «волг»: партийные, чиновники, чекисты, функционеры бежали без очереди.

- Маме удалось пробиться в кабинет начальника аэропорта, только чтобы заявить, что деваться нам некуда. Нам нужно было в Курск, к дедушке. Начальник сжалился, написал записку - и после короткого боя у трапа мы покинули Киев. Из ярких воспоминаний мамы: взлетную полосу оцепили кордоны военных - молодые солдатики в два ряда защищали плац. А в это время к самолетам двигалась нескончаемая вереница черных «волг»: партийные, чиновники, чекисты, функционеры бежали без очереди, - говорит Михаил.

А еще он говорит, что в аэропорту Курска всех прилетевших тщательно проверяли дозиметрами. В итоге его и брата детские ботинки пришлось оставить прямо там - зашкаливало.

- В Курске мы тоже не задержались - волна общественной истерии бросила тень и на Курчатовскую АЭС. Обратно на Припять мы вернулись через полгода, когда, как говорили, период полураспада и опасные последствия остались позади. Мы прожили там еще 6 лет. Одни из самых ярких впечатлений детства - огромные овощи и фрукты. Клубника размером с яблоко, картошка - с маленький арбуз. В лесу стояли огромные грибы. Собирали их редко и немногие, но все собранное нужно было нести в специальную лабораторию на проверку. Наиболее радиоактивной, к слову, оказалась смородина. Прямо за домом начиналось бескрайнее гороховое поле, и мальчишки отнюдь не воспринимали гороховые стручки размером с банан как личную трагедию. И уж тем более никто из нас ничего никуда не носил. Еще один мазок в этой картине - сосновый лес. И иголки длиной в две ладони, они заменяли мальчишкам сабли, - вспоминает Михаил.

«Все ликвидаторы проходили инструктаж о том, что можно делать на месте аварии, а что - нет. Но дураки находились, которые пили воду, сидели на гравии и прочее».

Через 6 лет в эту зону приехали японцы. Как говорят, все это время их просто не допускали на место аварии. Жителей собрали в офицерском штабе, чтобы заслушать отчет об их замерах и исследовании местности. Ученые нашли несколько огромных радиоактивных пятен в детском саду и школе и выдали рекомендацию срыть 1,5 - 2 метра земли. Однако на собрании они сидели с бесстрастными лицами и на все вопросы жителей отвечали примерно так: «У вас все в порядке, надо хорошо питаться, и неплохо было бы выпить рюмочку водки в обед». Желаемого успокоительного эффекта тирада не дала, поскольку все видели, что японцы не едят местную еду (при всем малоросском гостеприимстве), пьют только свою воду из запасенных бутылок и вообще не прочь были надеть противогазы.

- У мамы была знакомая. Врач-педиатр. Она рассказывала о множественных случаях детской заболеваемости. Своего ребенка она отправила на Урал в первые дни катастрофы. А впоследствии у нее самой начались серьезные проблемы с бронхами. Мы с братом тоже болели очень часто, переболели почти всеми вирусными заболеваниями именно в период жизни в зоне. Покидая ее в 1991 году, мы с братом везли свои истории болезни - наши медкнижки насчитывали 14 томов, - говорит Михаил. В Петербурге он до 16-летнего возраста каждый год проходил полное обследование организма в специализированной поликлинике на Лесной.

Александр Великин, председатель Ленинградского регионального отделения Общероссийской общественной организации инвалидов «Союз “Чернобыль”», в сентябре - декабре 86-го в составе роты разведки дозиметрической принимал участие в ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС. Он был призван как офицер запаса химвойск. Это звание Александр получил по окончании Ленинградского технологического института.

- Об ошибках в конструкции реактора и об ошибках в действиях персонала многое сказано. Не будем повторять. Многое говорят и о том, что действия по ликвидации последствий аварии в Чернобыле были неправильными. Здесь я могу поспорить, потому что все ликвидаторы проходили инструктаж о том, что можно делать на месте аварии, а что - нет. Но дураки находились, которые пили воду, сидели на гравии и прочее, - рассказал «Общественному контролю» Александр Великин.

На сегодняшний день в Петербурге проживает около 4 000 ликвидаторов последствий катастрофы в Чернобыле, а в Ленобласти - 2,5 тысячи. И последние лет 20 они борются за свои права на льготы.

На сегодняшний день в Петербурге проживает около 4 000 ликвидаторов последствий катастрофы в Чернобыле, а в Ленобласти - 2,5 тысячи, рассказал Александр Великин. И последние лет 20 они борются за свои права на льготы.

- Мы находимся в состоянии борьбы за права чернобыльцев перманентно, - говорит Александр Яковлевич. - И пока конца этому не видно. Все дело в том, что закон, приравнявший ликвидаторов последствий аварии на ЧАЭС к гражданам, которые проживали в зоне катастрофы, отнял у нас право на получение льгот и пособий в качестве граждан, приобретших профессиональное заболевание. А ведь две трети из нас имеют инвалидность из-за того облучения, которое мы получили в Чернобыле, и с каждым годом нас становится все меньше и меньше.

Александр Великин считает, что власти СССР были честнее и справедливее к чернобыльцам, чем власти Российской Федерации. И в 30-летнюю годовщину аварии он не постесняется об этом заявить во всеуслышание на областном митинге в Сосновом Бору.

- Государство заботится о народе, но забывает о людях. За 25 лет существования cоюза «Чернобыль» мы стали намного циничнее. И сейчас говорим, что полагающиеся нам льготы вернут, когда будет отмечаться 100-летие аварии на ЧАЭС. А в эту годовщину нас никак не поздравят, потому что нас еще много, - говорит Александр Великин.

А еще он признается, что опасается, как бы в какой-нибудь другой точке Земли не случилось катастрофы наподобие чернобыльской.

- Когда в 1975 году произошла авария на ЛАЭС, информацию о ее причинах и последствиях замолчали. Потом произошла авария в Чернобыле, выводы о которой тоже предпочли умолчать. Из-за того, что информация после чернобыльской катастрофы не была распространена по каналам МАГАТЭ, произошла авария на Фукусиме. И опять тишина. При этом японцы отказались от нашей помощи, а позвали американцев, у которых нет опыта ликвидации таких техногенных катастроф. Я уверен, что в таких вопросах информация должна быть открытой, чтобы мировое сообщество делало выводы и обеспечивало безопасность атомных объектов. Хотя атомные объекты и безопасность - довольно условное сочетание. Когда строили Чернобыльскую АЭС, говорили, что она полностью безопасна и может работать хоть на Красной площади, - говорит Александр Великин.