«Все было совсем не так, как показывают в фильмах»

Мы победили. Правда, слишком многие из тех, кто закрыл собой Отечество, остались лежать в земле. Да и тех, кому посчастливилось дожить до Победы, день ото дня становится все меньше и меньше… А из тех, кто брал весной 1945-го Рейхстаг, ныне здравствует и вовсе лишь один человек - возглавляющий Союз ветеранов эстонского города Нарвы Василий Афанасьевич Корзанов.   

От Москвы до Бреста нет такого места…

- Вы, Василий Афанасьевич, узнали, что началась война, как все - из сообщения по радио?

- Нет, какое там! Я ведь жил в селе, недалеко от города Почепа Орловской области. Радио у нас в деревне не было, за новостями ездили в райцентр на лошадях за 15-18 километров. Поэтому и о войне узнали не сразу, а когда кто-то пришел из города и сообщил, что там на базарной площади радиоточка передала страшную весть.

- Вы, наверное, сразу пошли на призывной пункт?

- Нет, конечно! Я же родился в 1926 году, а призывали с 18, да и вообще призывать начали, только когда фронт приблизился к нам вплотную…

И знаете, когда я провожал отца в военкомат, он дороге рассказал, как в 1914-м так же сопровождал повозку с солдатами - и призывники рассуждали: «Пока доедем, война закончится». А один, самый старый, возразил: «Нет, на нее еще призовут вот этого» - и показал на отца, который был еще слишком молод для призыва. Так и случилось…

То же самое потом повторилось со мной, и я попал снайпером в 380-й стрелковый полк 171-й стрелковой дивизии. А скоро получил и боевое крещение, и первое ранение в бою под Старой Руссой - пуля прошла сквозь бедро навылет.

- Сколько было всего ранений?

- Два и еще одна контузия. Второе - когда на бруствере разорвался снаряд и осколок попал мне в челюсть, прошел совсем близко от сонной артерии. Помню, лежу тогда в полубреду и слышу, как врач, женщина, говорит: «Если до утра доживет, будем эвакуировать». Но я не только до утра дожил, но и эвакуации избежал - пролежал 9 дней в лазарете и снова в бой. А вот после контузии попал в госпиталь…

- Я знаю, что вы, как, собственно, и большинство ветеранов, не очень любите вспоминать те страшные годы, поэтому решила предложить вам поговорить о другом, более, если можно так сказать, приятном. Вы ведь дошли до Рейхстага…

- Было такое.

- Расскажете?

- Рассказать-то я могу, но ведь все было совсем не так, как показывают в фильмах…

- Да господь с ними, с фильмами, Василий Афанасьевич! Сценаристы написали, актеры сыграли - пусть даже талантливо, однако почти все придумано. А ваши воспоминания - чистая правда, и, значит, они без преувеличения на вес золота!

- Это точно. Я, когда смотрел такие кино, всегда думал: как же так? Солдаты открыто бегут под огнем и до сих пор живые?!

- А что было на самом деле? Вы ведь помните какие-то конкретные детали?

- Разве забудешь… Весна 1945-го вообще была особенной. Мы шли маршем до 80 километров в сутки, причем с полным боевым обмундированием. Вечерами валились как убитые, а утром - не подняться. Но - вставали и снова шагали до следующего привала. За датами, конечно, не следили, тем более что у нас все равно не было ни календарей, ни газет, ни радио. И в одну из ночей, в середине апреля, приказ: «Форсировать Одер!». Переправились мы по понтонному мосту, высадились на Кюстринский плацдарм. А там - такое! Вот вы видели когда-нибудь лунный ландшафт?

- Конечно, на фотографиях.

- Вот и там было так же. Вся земля в воронках, ни одного живого места. Нам предстояло занять высоту, а у нас от батальона осталось человек сорок из двухсот.

- Огромные потери! Но как же вы хоронили убитых при таком движении?  

- Да как… Помню, был у нас один парень, Микола Галанджи, прибыл к нам с пополнением из Западной Украины. Добряк редкостный и на губной гармошке играл. Однажды в окоп, где он находился, попал минометный снаряд. Так мы Миколу даже доставать не стали: прикопали - и все. Я уж потом, в Берлине, вскрыл и прочитал письма, которые пришли после его смерти. В каждом: «Микола, пишет тебе твоя жинка и твои детки. Чего ж ты, Микола, молчишь?»

- Светлая ему память! Но как вы узнали, что будете брать Рейхстаг?

- В общем-то случайно. Как-то ночью рядом с нами начали разворачивать орудия артиллеристы. Вдруг слышу команду: «Дивизион, по Берлину!»

Я даже растерялся, подбежал к командиру, спрашиваю: «Неужели правда по Берлину, товарищ майор?» А он мне: «Да, боец». И показал на своем планшете - до Берлина всего 9 километров…

Вино и мир

- Во всех учебниках, Василий Афанасьевич, написано, что под Берлином были страшные бои. Немцы и вправду отчаянно сражались за каждый клочок земли?

- Бежали эти немцы! А мы обошли Берлин с северо-востока, и нашу роту разместили в бывшем посольстве Швейцарии, около моста Мольтке. Там мы и получили приказ брать Рейхстаг штурмом.

- Почему именно штурмом?

- Да как же иначе-то?! Одним словом, расположились мы в сквере, справа от здания, и остались там на ночь…

- Простите, что снова перебиваю, но не могу не спросить: вы ведь знали, что это - Рейхстаг. У вас было какое-то особенное чувство?

- Куда там! Просто мрачное серое здание. Нашему подразделению было приказано заблокировать подвалы и вести бои. А на следующее утро, когда были уже внутри, все вокруг начало гореть: и паркет, и облицовка стен.

- Страшно!

- Честно говоря, в тот момент мне было не до того, потому что пришлось спасать начштаба Бушкова - у него начался приступ аппендицита.

- Ни раньше, ни позже…

- Да уж. Мы оттащили его в дом, где укрывались, а когда я вернулся в Рейхстаг, узнал, что погиб мой друг, Сергей Сабуров…

С ним тоже удивительная была история. Он попал в плен, и его матери отправили извещение, что сын пропал без вести. А когда его освободили, написал домой, что жив. Мать ему сразу ответила, я читал ее письмо, она не могла поверить своему счастью, в каждой строчке поминала и благодарила Господа. Не знала, что скоро получит похоронку.

- Тяжелая история.

- Да… А на следующий день стало известно, что Берлин капитулировал, нас построили и повели на запад.

- Вы успели расписаться на стенах?

- Не додумались. Да я и вообще не видел ни одной росписи.

- А как знамя водружали - видели?

- Тоже нет. Потом уже читал, что знамя водрузили ночью, пробрались тайно и пронесли его в чехле. Думаю, так оно и было.

- Ну, как было, так и было. Главное - Победа.

- Так ведь война же еще продолжалась! Нас разместили в здании какой-то школы. И 9 мая мы узнали, что союзники подписали акт о капитуляции.

- Представляю, какая это была радость! Как вы праздновали?

- Радость была, конечно. Но праздновали не особенно бурно. Директор школы, в которой мы стояли, немец, пригласил нас к себе домой. Мы пришли, видим: за столом он, его жена и две дочери. Хозяин достал бутылку водки, выпили. А я все сидел и думал: удивительное дело, вот мы в Берлине, празднуем Победу, разговариваем с немцами, и они с нами приветливы. Неужели это все происходит на самом деле?..

- Да, Василий Афанасьевич, то, что вы рассказываете, точно совсем не похоже на кадры из фильмов, где все обнимаются, танцуют, плачут и смеются одновременно.

- Так ведь я же вас предупреждал! Но, вы знаете, мне кажется, это не очень важно - кто как праздновал первый День Победы. Гораздо важнее, чтобы о нашей Победе помнили дети и внуки. И чтобы они рассказывали об этих страницах истории своим детям и внукам...

Автор и редакция благодарят за помощь в создании этого материала представителя по международным делам Таллинского общества участников Второй мировой войны Андрея Лазурина.

Фото из архива Василия Афанасьевича Корзанова.