Анастасия Мельникова: Меня ругают за то, что я создаю в парламенте домашнюю обстановку

OK-inform продолжает публиковать серию интервью с депутатами петербургского ЗакСа. Депутат фракции «Единая Россия» Анастасия Мельникова, известная зрителям по сериалу «Улицы разбитых фонарей», рассказала о только что сыгранной театральной премьере, отношениях с коллегами по фракции и о пирогах, которые она приносит в ЗакС.

- Вы только что отыграли премьеру - расскажите, пожалуйста, про нее?

- Когда меня спросили, интересно ли мне работать в парламенте, я сказала, что не смогу жить без театра и кино. И эти два года без репетиций и премьер мне было очень тяжело. Я входила в ритм новой работы. Наконец пришел Михаил Апарцев, и мы начали репетировать. Мы давно хотели поставить  «Миллионершу» Шоу.

Честно скажу: репетировать не люблю. Люблю спектакли играть. Я репетирую ради того, чтобы выйти на сцену. А 1 сентября я разбилась в машине, и месяц репетиций у меня выпал полностью. Я ехала на зеленый свет, а справа человек на скорости не менее 100 км/час влетел мне в бок, и меня  вынесло в светофор. Машина восстановлению не подлежит, но Боженька уберег меня: буквально перед этим я высадила Машку, и люди успели убежать с перехода.

В результате я три раза за спектакль забыла текст. Но я вам передать не могу ощущение от того, что я снова там, на сцене. Опять реакция зала, опять я проверяю: где были уверены, что зрителю понравится - абсолютно спокойная тишина, а те места, где никак не ожидали, вдруг реакция. Это то, чем я живу, и если у меня есть театр, я спокойно занимаюсь всем остальным. Одной только парламентской работой я заниматься не смогу.

Хотя, конечно, в первую очередь - Маша, в первую очередь я мама. Мне вообще кажется, что только ради детей и имеет смысл жить на этом свете. Если у тебя нет своих - можно жить ради детей родных и тех, у кого нет родителей.

- Для вас работа депутатом - это, прежде всего, помощь конкретным людям?

- В основном, да. Сейчас уже я начинаю вносить изменения в законопроекты. В комиссии по культуре мне сразу было легко, а в социальной комиссии - огромные пробелы. Только  сейчас у меня укладывается все по местам.

Но на обвинения в свой адрес, что каждый должен заниматься своим делом, и депутат должен быть профессиональным, я могу сказать: у нас не учат на депутатов. Думаю, что «кустарными» методами я добиваюсь иногда большего, чем люди с опытом, так что я имею право не меньше многих других занимать это место.

- Как у вас получается сочетать разные виды деятельности?

- Главное - правильно расставлять приоритеты и точно составить расписание. Со мной работают профессионалы и неравнодушные люди и на Исаакиевской, и на съемочной площадке. Это их работа - развести все так, чтобы всем было удобно, расписать по минутам дни и ночи, чтобы никто никому не мешал.

- Как вы чувствуете себя в ЗакСе?

- Меня очень ругают за то, что я создаю домашнюю обстановку. «Настя, так себя в парламенте не ведут». Но я такая, какая есть. В прошлом году на день рождения я напекла пирогов. В обеденный перерыв у меня стоял полностью накрытый домашний стол, пришла моя мама. Мне сказали: «Настенька, в парламент с мамами не ходят!» Но я сегодня в парламенте, потом еду сниматься, а вечером спектакль, и что, я маму в день рождения не увижу? Значит, там, где я накрываю стол, там и будет моя мама. И теперь это уже нормально воспринимают.

- Как вы жили в детстве?

- Я жила в разных обстоятельствах. Была ситуация, когда у нас было все идеально, профессорская зарплата в 500 рублей. А были годы, когда папу травили так, что мама понимала: в любой день его посадят с конфискацией имущества. Человек посвятил всю свою жизнь спасению тысячей жизней, а вызвали не только 500 его пациентов, но и родственников тех, кого не смогли спасти. Ему записали две взятки. Два человека сказали: да, мы, выписываясь, лечащему врачу подарили три гвоздики и коробку конфет. И папе как руководителю отделения были приписаны взятки.

- А что было причиной этих обвинений?

- Зависть к таланту существует всегда. Когда папа приехал в 60-е годы в Америку, его уговаривали остаться. Операция по удалению рака желудка тогда длилась 6 часов, папа делал ее за 40 минут. Бывают профессионалы от Бога. Вот Барышников танцует так,  как никто и никогда не сможет. Так, как оперировали мой дед и мой папа, не оперировал никто.

- Придя в ЗакС по списку «Единой России», вы не стали вступать в партию?

- Нет, не стала. Просто мне кажется, раз это решение не пришло до того, как я оказалась в парламенте, то и сейчас вступать не надо.

- Как складываются ваши отношения с фракцией?

- Идеально. Почему я в этой фракции? Потому что я человек благодарный и помнящий добро. И я помню, как в 90-е годы мы по талонам получали сосиски. Все надо было доставать. Когда я родилась, крестили меня втайне, потому что папа мог вылететь с работы. Я очень хорошо осознаю, что сегодня у меня есть возможность свободно ходить в церковь. Просто люди очень быстро забывают или не спрашивают у своих родителей, как это - когда ты можешь молиться только тихо у cебя в спальне.

Когда несколько лет тому назад кому-то захотелось доказать, что я никто и ничто, и я полностью лишилась работы с ребенком на руках, я спокойно соглашалась на любые предложения. Если будет необходимость, то я не вижу ничего позорного в том, чтобы мыть лестницы ради того, чтобы у моего ребенка было достойное образование и нормальное питание. Но в то время, когда не было «Единой России», ситуация была несравнимо тяжелее. А сегодня я могу найти себе работу.

- То есть, это все - заслуга «Единой России»? 

- Не исключительно ее, но эта партия очень много лет у власти. А эти дети стоят в джинсах Dolce & Gabbana с айпадами на митингах и выступают против этой партии только потому, что им заплатили - кому-то 500, а кому-то 1000 рублей в день. Меня это раздражает.

- Вы считаете, что всем участникам протестных митингов платили?

- Не всем, но многим. Я подходила и разговаривала с людьми, некоторые были вообще не в курсе того, против чего выступают. Как сейчас в Киеве - не читая условий вступления в ЕС, борются по принципу «Баба-Яга против». Когда ты стоишь и говоришь, как у тебя все плохо, а сам дивно одет и, заметьте, ты не работаешь в этот момент - да, меня это раздражает. Когда я смотрю на митинги, я думаю: сколько они могли бы сделать, если бы пошли работать, созидать.

Мы все время в СМИ читаем и видим, какая плохая партия «Единая Россия», как они все плохо делают. Как ни включу телевизор, постоянно слышу, какие все ужасные. Я включаю радио в машине, там просто ведра грязи выливают. Когда проводится такая дивная история, как, например, детский фестиваль «Киномай», где люди бесплатно работают - это не освещается, а все плохое умножается на десять и выдается в эфир.

Те партии, которые «знают, как надо», но при этом не делают, кричат больше всех. Кто вам мешает, кто не разрешает? Все депутаты разных фракций абсолютно в равных условиях.

- Вы часто спорите с коллегами из других фракций?

- Часто! Потому что некоторые вещи предлагаются не потому, что они нужны и разумны, а потому, что таким образом привлекают внимание. Со «Справедливой Россией» спорим больше всего. Я вижу там удивительно интеллигентных, умных людей, но они очень часто идут на скандал ради пиара. И «Яблоко» тоже, мол «это будет только так, вы неправы, мы правы».

Я просто пытаюсь открыть глаза: вы ругаете эту ужасающую партию, а у нас есть, например, социальные дома для подростков, для пожилых, где спасают людей. Это все сделала эта «поганая» партия, которая сейчас у власти, это сделало «ужасное» государство, которое всех «замучило», по вашим словам.

- Чтобы закрыть тему с «гадкой» «Единой Россией»: как вы считаете, были ли фальсификации на выборах?

- Я не видела. Я могу отвечать только за то, что я знаю. При том количестве камер, которые стояли, я не представляю, как это было бы возможно. Есть люди, которые хотят выслужиться. Вы можете считать меня наивной дурой, идиоткой, но я не верю, что это была установка сверху. Один раз я поймала своих коллег из другой партии, которые спровоцировали такую ситуацию. Но это было сделано не «Единой Россией». Об этих фактах вы читали когда-нибудь? Может быть, слышали. А о фальсификациях я слышу на каждом углу.

­- Мы знаем, что вы -­ верующий человек. Скажите, вы сами к этому пришли или вас так воспитали родители?

­ - Нет, не сама. Это с детства. Нас крестили не тогда, когда это стало модно, а тогда, когда было нельзя. Папа в 60-­е годы привез из Америки Библию и Закон Божий. Нас никто не заставлял их читать, просто у мамы на столике у кровати лежали эти книги. Сначала я Закон Божий по частям читала. В 12 лет я узнала про посты и спросила у мамы, что это такое. Дома у нас никто не постился, но мне почему-­то очень захотелось. У меня есть чувство вины и ощущение, что я, ограничивая себя, хоть что­-то искупаю. Может быть, это глупость. Для меня поститься -­ это жизненная необходимость. Дома никто до сих пор не соблюдает посты. Мы всегда ходили в церковь,  мама всегда готовила пасху по рецепту Елены Молоховец, пекла куличи. И мы с Машкой так же всегда готовимся к Пасхе. На Рождество всегда был гусь. Я и в среду, и в пятницу не ем мяса, соблюдаю большие посты.

Я не могла себе представить, как можно выйти замуж, не венчаясь в церкви. Маню я крестила на сороковой день после рождения. Но заставлять никогда не могу. Мне очень важно, что Маша периодически, когда чувствует, что в школе какие-то проблемы,  подходит ко мне: «Мамочка, мне пора на Причастие, надо исповедаться».  Я никогда ей не говорю: «Маша, пора со мной ехать на службу». Хочет  ­- едет, не хочет -­  нет. Бог все видит, Бог простит, я знаю. Она маленькая, ей 11 лет. У нее бешеная нагрузка, она работяга, она трудится. После простой школы - музыкальная, и танец, плавание, лошадка, иностранный язык.

Осенью нашу собаку Винни отравили догхантеры на Марсовом поле. У меня на глазах у него стали отниматься лапы, начались судороги. Машка его вымолила. Когда она увидела, что лежит она, сразу прижала икону к груди. Я вбежала в комнату, а она стоит на коленях, прижимая икону. Мы успели довезти собаку до госпиталя. Через шесть часов мне говорят: он уходит. А я его голову держу, у него слезы текут, и я говорю: колите, пока не уйдет. Через двенадцать часов он пришел в себя. А говорят, что чудес не бывает.

- Сколько Винни лет?

- Ему два годика. Это Машкина собака. Его полное имя - Плюшевая панда Уильям Венценосный.

- У вас в семье всегда были животные?

- Я всегда жила с собакой. У нас отношение к животным как к членам семьи. Есть попугаи, черепахи, рыбка, есть еще лошадка, но она живет не с нами. Я поняла, что надо остановиться, когда во сне увидела: я открываю дверь в библиотеку (комната в квартире Мельниковой - прим. ОК-inform), а там бегают два хомячка, две морские свинки, ползают два ужика, бегают Винька и три скотч-терьера брата, и тут же ходит по библиотеке Золушка (лошадь - прим. Оk-inform). Тут я поняла, что Боженька дает мне знак: больше приносить в дом животных нельзя.

- Анастасия, а что вы думаете о подготовленном в Смольном законопроекте о реконструкции исторического центра?

­- Я очень волнуюсь. В этом проекте закона невероятное количество вещей, с которыми я категорически не согласна. Для меня сохранение центра - это не только стены. Это и люди, которые в этих домах живут. Если даже есть необходимость жителям уезжать, ­я не понимаю, как вообще может стоять вопрос о том, что при увеличении площади им придется выкупать у города дополнительные метры. Даже если она увеличилась за счет новых материалов?

Меня выводит из себя слово «снос». Но при этом я совершенно согласна со своим коллегой Алексеем Ковалевым, который говорит: «Вот Конюшенная площадь, там во дворе полно развалившихся бетонных советских зданий, руин! И если мы уберем слово «снос» как ты эти здания  уберешь?» Думаю, что должна быть внесена оговорка: не сносить здания, построенные до 50­-60-­х годов.

У меня подготовлено три листа замечаний по поводу того, с чем я не могу согласиться. К счастью, сегодня это только проект документа, и он еще не принят.

Я совершенно согласна с тем, что закон должен проходить через Законодательное собрание, чтобы у нас была возможность вносить поправки. Я вошла в комиссию при КГИОПе и в ЗакСе, чтобы заниматься этим вопросом.

Но вы поймите, сейчас нельзя нагнетать ситуацию. Меня выводят из себя письма моих коллег­-депутатов, раскиданные по ящикам центра. Невероятное количество черных риэлтеров уже рванули по всем этим квартирам и стали запугивать людей: если вы именно сейчас эти квартиры не продадите за 50%, вас отсюда скоро вышвырнут в Красное Село и дальше, и вы сюда вообще не вернетесь. Вот что делают своими благими намерениями мои дорогие, любимые коллеги­-оппозиционеры.

Этот закон не утвержден! Как же можно писать, что это данность? Как можно из-­за собственных амбиций не думать о людях? Зачем втайне раскидывать письма по ящикам, объясните?

­- Вы имеете в виду какого-то конкретного депутата?

-­ Я не хочу говорить. Я с ним дружу, это невероятно образованный человек. Но почему бы не действовать открыто?..

- Вы не пробовали поговорить с ним?

- Я хочу поговорить. Ведь весь дом побежал ко мне: «Настя, давайте подписывать письма, устраивать митинги, надо спасать!» Это в основном пожилые люди, у нас машины скоровй помощи одна за другой приезжают. Ну почему не подумать о последствиях?

- В городе стало постоянной проблемой неисполнение бюджета. Как вы оцениваете эту ситуацию? Может ли Законодательное собрание что-то предпринять в связи с этим?

- Пытаемся всеми силами. Естественно, никакого восторга у меня эта ситуация вызывать не может. И мне обидно, что мы с коллегами получаем отрицательное заключение на наше предложение дать прибавку в 600 рублей заслуженным и народным артистам, которых всего 600 человек в городе. Нам сказали, что в городе нет денег, а потом возникают такие суммы неисполнения - ничего, кроме возмущения, это вызвать не может. Но вы знаете, какой в прошлом году был скандал и какая работа идет сейчас, чтобы ситуация не повторилась. Люди волнуются, следят за этим. Надеюсь, такого безобразия, как в прошлом году, на этот раз не будет.