Россия в изоляции: вчера и сегодня

В определенном смысле вся наша история может рассматриваться как движение от изоляции к взаимодействию с окружающими нас странами и обратно. Правда, здесь есть достаточно точные хронологические рамки. На период самой давней, феодальной, истории такое членение распространяться, пожалуй, не может. Во времена, когда границы условны, когда вассал может уйти от одного сюзерена к другому и «увести» с собой все принадлежащие ему по праву рождения земли (что часто случалось, например, между Русью и Литвой), такой категории, как «изоляция», и возникнуть не могло.

А вот с момента создания централизованного государства идея изоляции, отгороженности от враждебного Запада (или Востока) часто обуревала и массы, и (еще чаще) элиту. Возникла она в конце XV, развивалась в XVI и в XVII веках, что широко отражено в литературных источниках. Иностранцев не любили, опасались, особенно их влияния в вопросах веры, потому селили закрытыми слободами (в Москве - Кукуй). Боялись, но торговать предпочитали с ними и лечиться опять же у них. Да и офицеров в полки «нового строя» все равно приходилось нанимать из чужеземцев. И тут находила коса на камень. Потому что Россия в те годы находилась в изоляции не только по прихоти правителей и властителей дум. Ее блокировали и отгораживали от Европы ближайшие соседи, по совместительству наиболее явные враги, - Польско-Литовское государство (Речь Посполитая) и Швеция. И для того, чтобы прервать эту изоляцию, пришлось вести войну длиной в 21 год.

В годы правления Петра I и его наследников Россия прервала внешнюю изоляцию и стала полноценным игроком на международной арене

В первой четверти XVIII века, в эпоху Петра Великого, маятник качнулся в другую сторону. Собственно, на обстоятельствах и деталях того процесса, что назван прорубанием окна в Европу, останавливаться в кратком обзоре смысла не имеет - уже все сказано до нас. Отмечу только, что деятельность Петра I, несомненно, также была ответом на определенный общественный запрос, имея изначально и небольшую, но общественную поддержку. В годы правления Петра I и его наследников Россия прервала внешнюю изоляцию и стала полноценным игроком на международной арене. Элита ориентировалась на Европу и активно учила французский, ставший к концу века ее первым родным языком.

Отшатнуться от европейского пути, замкнуться в себе заставила лишь Великая французская революция. В годы царствования Павла I из-за границы был запрещен даже ввоз нотных записей - ну мало ли, действительно, Марсельезу привезут или еще что-нибудь подобное. Впрочем, ужасы якобинской диктатуры лишь ненадолго оттолкнули правителей и их окружение от Европы. Да и не прекращались при этом активные военные действия и игры в европейском политическом театре. Что уж говорить про царствование Александра I, когда казаки скакали на лошадях по Елисейским полях, крича «Бистро, бистро!», а будущие декабристы набирались вольности в заграничных походах.

Но уже в конце первой четверти XIX века Россия, благодаря активному участию в Священном союзе, начинает выглядеть «жандармом Европы» и отчуждаться, отходить в сторону. В Николаевское время стремление ко всему русскому, исконному входит в моду. Даже супругу императора, немецкую принцессу по рождению, на официальном портрете рисуют в русском кокошнике. В годы Крымской войны, ставшей одним из пиков внешней международной изоляции, среди молодого дворянства становится популярным пить шампанское, разбавляя его квасом, тем самым показывая свой патриотизм. Впрочем, элита продолжает покупать иностранные предметы роскоши и общаться на французском. Да, в годы Крымской войны из-за ряда явных внешнеполитических ошибок и сильно испорченной на международной арене репутации страна опять оказывается в международной изоляции. Потенциальные союзники не поддерживают, а враги объединяются в небывалый ранее союз - Франция, Англия и примкнувшая к ним Сардиния. Крах, унизительный мир, понимание того, что общественное и технологическое отставание ведут к катастрофе.

В Николаевское время стремление ко всему русскому, исконному входит в моду

Маятник качается в другую сторону: Александр II приступает к Великим реформам. Впрочем, страна и в его царствование попадает как минимум дважды в сложную политическую ситуацию, которую можно в определенной мере назвать изоляцией, - это было связано с подавлением Польского восстания (на полном серьезе ожидали английский десант под Петербургом) и чрезвычайно успешной Русско-турецкой войной 1877-78 гг. Но даже очень сложный Берлинский конгресс, приведший к пересмотру результатов войны, тем не менее не имел таких катастрофических результатов, как Парижский конгресс после Крымской войны.

Эпоха Александра III представляется историками «охранительного направления» как мирный, спокойный период возврата от либерализма к традиционным ценностям. Русский царь, де, ловит рыбу, иностранные послы ждут, а в союзниках у империи все те же армия и флот. В действительности, именно тогда закладывались основы внешнеполитических союзов, начиналась та игра, которая привела к грандиозной катастрофе - Первой мировой войне.

Впрочем, это уже совсем другая история, место для которой в следующей статье.