Новые памятники: вопросы без ответов

И в советское время, да и раньше на многих памятниках лежал отпечаток идеологии, иногда в них выражался культ правителей. В Петербурге памятники играли и играют особую роль. Что уж говорить, если памятник основателю стал одним из самых главных, а может быть, и главным символом нашего города, центральным элементом городского мифа.

Новая эпоха и новые памятники рождают множество вопросов.

Одним из символов меняющегося времени стали памятники работы М. М. Шемякина. Собственно, это было первое яркое вторжение современного искусства в городскую ткань, и оно вызвало сильную и неоднозначную реакцию. Тот образ, который предлагал автор, начав ни много ни мало с Петра I, был настолько непривычен людям, выросшим на существующем и по сей день культе основателя города, что установка такого памятника вызвала волну неприятия.

Волна пошумела и затихла, а народ памятник полюбил. И теперь приезжий спешит не только к Медному Всаднику - сфотографироваться на его фоне, но и в Петропавловскую крепость - посадить ребенка на коленки к другому, близкому, хоть и немного необычному Петру. Автор этих строк, будучи историком, также считает новую скульптуру Петра выдающимся произведением - мало кому удалось так точно передать противоречивость, сложность, многоплановость правителя, ни в коей мере его не идеализируя. Сфинксы на набережной (памятник жертвам политических репрессий) также глубоко раскрывают трагедию Петербурга-Петрограда-Ленинграда в ХХ веке. А памятник петербургским зодчим подвергся атаке вандалов и стоит вдали от основных туристических путей.

Но вслед за изменениями в общественной жизни, а иногда и предвещая их, в город вошли новые памятники. Пожалуй, городская скульптура - это та сфера, в которой неоконсервативная волна, охватившая сейчас наше общество почти целиком, выразилась ярче, раньше и яснее. 

Посмотрим на новые памятники: Шостакович на улице Шостаковича, Есенин на улице Есенина в окружении трех умирающих от загазованного воздуха березок, городовой на Малой Конюшенной. Все это обычные ростовые фигуры, точно повторяющие реальный внешний облик (в случае городового - это вообще скорее манекен в форме). В них мало идеи, мало искусства, мало мастерства. Такой спокойный реализм. И очень относительная связь с городским пространством: ну, вот улицу назвали именем Есенина - и самого Есенина посадили. И березки. Откуда берутся такие работы и почему их принимают и утверждают городские власти - вопрос открытый.

Следующая проблема - «народные» памятники. В городе есть и очень удачные (правда, появившиеся не без помощи профессиональных архитекторов): в первую очередь, конечно, Чижик-Пыжик. Из городского фольклора этот персонаж очень легко переселился на гранит набережной и стал объектом своеобразного паломничества и загадывания желаний. 

Но вслед за ним в город стали переселяться чугунные собачки, кошечки, зайчики, герои мультфильма «Простоквашино», отнюдь не добавляющие шарма главным улицам и площадям.

Другой аспект проблемы - идеология, шагнувшая на площади. В современном Петербурге более или менее спокойно уживаются и вожди коммунистической революции, и императоры с императрицами. Но появление конной статуи Александра Невского у Лавры, несомненно, было предвестником наступления эры новой, очень специфичной и противоречивой (хотя бы тем противоречивой, что с точки зрения закона ее быть не должно) православно-государственной идеологии. Как это изменит наш город в будущем? Должна ли идеология отражаться в памятниках монументальной скульптуры, или мы уже переросли необходимость открытой пропаганды?

А еще Петербургу дарят памятники. Иногда - дружеские среднеазиатские или латиноамериканские государства, иногда - известные скульпторы. И случаются коллизии, как с памятником Петру I Церетели, который оказался на ступенях Манежа бездомным и неприкаянным (не говоря уж о том, что неуместным), и лишь спустя время ему нашли место у гостиницы «Прибалтийской», где он, по крайней мере, не дисгармонирует с окружающим архитектурным ансамблем.

Должны ли мы, горожане, принимать все подарки, что появляются в нашем городе? Или нужен некий «художественный ценз»? Да и кто может принимать решение: подходит или нет?.. Были ведь и откровенно неудачные примеры - скажем, стеклянная «Колонна мира», которая во многом нарушала ансамбль многострадальной Сенной площади и, слава богу, вовремя треснула от переменчивого питерского климата.

Ну, и последний пример и проблема - это люди, на чьи средства сооружается памятник. Заказчики, бывает, влияют на само творческое решение, а бывает, хотят увековечить себя вместе с деятелем, которому памятник поставлен. Пройдемся по Малой Конюшенной. На новом памятнике Гоголю (почему там, а не на Манежной площади, где обещали так много лет?) с обратной стороны золотыми буквами - имена меценатов, пожертвовавших на его создание. А поскольку великий русский писатель изображен в длинном плаще, кажется, что буквы выбиты прямо у него на спине. Есть ли выход из этого противоречия - или кто платит, тот и заказывает музыку?

Все эти вопросы не имеют и не могут иметь однозначного ответа. Должна быть дискуссия, должна быть открытость и гласность решений об установке памятников. Как учесть мнения и горожан, и специалистов, но при этом услышать голос самого скульптора? Как добиться главного - чтобы новые памятники оказались по уровню не хуже, не ниже тех достойных примеров, что сформировали наш город, сказать что-то новое, но остаться в русле петербургской культуры?

Фото Всеволода Пежемского